Интервью с Кристиной Клех, свадьба которой праздновал весь революционный Майдан 
21 ноября в Украине отмечают День достоинства и свободы, праздник двух Майданов — 2004 года (Оранжевой революции) и 2013-го (Революции достоинства). Эти два события кардинально изменили лицо страны, захватив собой миллионы граждан, которые дважды выходили на главную площадь страны, чтобы задекларировать свое стремление к лучшей жизни, свободы, европейского выбора. Дважды Украина становилась объектом пристального внимания всего мира, дважды на Киев с надеждой смотрели те, кто понимал: именно там решается судьба демократии, судьба крупнейшей страны Европы, именно там вызревает сопротивление авторитарной России.
Среди миллионов украинцев, которые прошли последний Майдан, — Кристина Клех. Революция достоинства лично для нее — важное событие. Кроме того, с чем связывают эти события в Украине и мире, для Кристины они значимы еще и тем, что здесь, на холодном граните майдана Независимости, тысячи митингующих праздновали ее свадьбу.
— Как вы познакомились со своим мужем?
— С Даниилом знакома всю жизнь. Наши родители дружат, с детства мы всегда были в одном окружении, в частности в одной молодежной организации «Наследие». Он был очень близким для меня другом. Я четвертый ребенок в семье. Есть еще два старших брата и сестра. Все были в «Наследии», соответственно, я тоже туда пошла. И мы там уже фактически 17 лет, Даниил — 19, там есть уровни. Набираешь своих детей, начинаешь организовывать свои лагеря, акции…
— События 2013-2014 гг. на Майдане. Зима, холод, мирный протест против печально известных законов. Какой была ваша первая реакция?
— Когда 21 ноября было первое собрание людей на Майдане, мой старший брат Остап написал SMS: «Здесь на Майдане жарко, это будет что-то долговременное, и здесь достаточно опасно». Просто кинул SMS-ку, чтобы мы не переживали и знали, где он. И в тот же вечер был митинг у нас «под Шевченко», и я, как несостоявшийся революционер 2004 — го, потому что была тогда совсем ребенком, не могла его игнорировать. Поэтому 22 ноября пошла на митинг по ощущениям: ну, все, теперь будет точно революция. Даниил перед тем был несколько вечеров в Карпатах, приехал уставший, невыспавшийся. Он вернулся замученным, и я говорю: «Я иду на митинг! Ты идешь со мной!». И когда мы пришли на митинг, встретили очень много друзей из «Наследия». А наставник Даниила, Василий Рошко по кличке «Орлик», собрал сразу команду: «Ну что, собираемся на Киев?».
— Как ваше решение отправиться на Майдан восприняли ваши близкие?
— Да у меня вся хата революционеров. Поэтому — «О’Кей». Потом уже очень трогательно было, когда папа подсовывал мне мешочек кешью, изюма на дорогу, мама упаковала бокс с сырником…
— Каковы настроения людей на Майдане вы застали?
— Местные, было видно, были уставшие. Мы приехали как подкрепление, нас было пять машин и два бусы. Единственная делегация из Львова, Даниил был с гитарой, и там было такое авто посередине под стелой с колонками. Можно было залезть на крышу, это была условная сцена, на которой мы пели до утра. Было видно, что люди уставшие, но на утро мы их подбодрили. Переживали, что будут какие-то приступы, ребята дежурили по каких ключевых точках вокруг Майдана. А я спала, проснулась около десяти-одиннадцати утра и уже увидела только «Шествие миллионов» на мосту над Институтской.
— В чем именно заключалась волонтерская деятельность на начальном этапе Майдана?
— То первую неделю был для меня самым насыщенным. Андрей Парубий, один из наших близких друзей, попросил создать информационный центр, потому что всю информацию надо как-то обрабатывать. Это был скорее пункт приема вопросов, потому что ответов на них мы не имели. Сидели в палатке под «Украинским домом». Это был на тот момент политический Майдан. Майданы разделились, студенческий был под стелой, политический был под «Украинским домом». Но была субординация, мы ее поддерживали. Было очень много общественных активистов, но не было четких зон ответственности. Я занималась информационным центром, но за информацией мне надо было бегать к пяти-шести человек. Сам «информцентр» — картонные коробки и стеллажи, переведенные деревянными брусочками, чтобы их ветром не сдуло. А еще баннер, такой длинный, с черными, кажется, буквами «Инфоцентр». Уже начинали поселять людей, собирать какую-то провизию, уже начали нам сносить невероятное количество вещей, которые также не было где складывать, потому что палаток ставить под стелой нельзя было… А потом начался мокрый снег. Во-первых, очень чувствовалось напряжение, люди боялись, что их будут бить, было страшно…
— Что для вас было самым трудным во время пребывания на Майдане?
— Самым трудным (вздыхает. — Авт.) был конец февраля. Профсоюзы сгорели, а там все наши личные вещи — спальники, коврики, мелкие вещи. Все сгорело. Хуже всего было пройти от Крещатика «домой» (арендовали дом на Грушевского): пять или шесть баррикад, постоянные походы с гробами, постоянно «Плывет кача» (едва сдерживает слезы. — Авт.). Но когда ныряла в работу, все было о’кей… Что было на Майдане тяжелее — пройтись по Крещатику.
— Как ваш муж додумался жениться просто на Майдане?
— Мы были помолвлены с октября. Он сделал мне поездку в Тернополь. Об этом уже мои родители знали. Планировали свадьбу летом, в Тустани. Свадьбы под открытым небом. Рискованно, но очень красиво должно быть. То все не удалось (смеется. — Авт.). Где-то 13 января Даниил позвонил и пошутил: «Что ты скажешь, если мы поженимся на Майдане?». Я ответила: «Класс, нет, моя свадьба летом на Тустани. Но если подумать, то почему нет?». Пошутила и забыла, но на следующий день Даниил звонит и говорит: «Я нашел священника, кличем гостей». Я что-то там такое писала в фейсбуке: «Кто хочет пофоткать их свадьбы на Майдане, 1 февраля собираемся». Через несколько дней случились первые смерти. Ни о какой свадьбе речь уже не шла, мы его очевидно отменили. А под конец января приехала к Даниилу, потому что он простудился, у него сорок градусов температура. А на Майдане начался холод — минус 20. Так вот приехала к Даниилу, но стала людям помогать, супы варила, еще что-то такое делала, в итоге меня тоже затянуло. Поэтому 1 февраля, на которое мы планировали свадьбу, мы оба лежали простуженные, на улице минус 20. Какая там свадьба?! Но когда мы немножечко оклигали, я говорю: «Нет, надо праздник!».
— Как готовились к свадьбе?
— Мы его опять запланировали на Сретение, 15 февраля. И за две недели сделали всю свадьбу. Честно, я ничем не занималась (смеется. — Авт.), это самая лучшая свадьба в моей жизни, потому что я не парилась, это было прекрасно. Я очень хотела свадебный букет из колосьев, но где ты в феврале найдешь колосья?! Но: «Хочууууу, хочу!». Был у нас такой Саша Третьяков — первый сотник, который сказал: «Я найду!». И нашел. В феврале, аж два букета! Отгуляли очень хорошо, всем Майданом.
— Скажите, не имеете сейчас страха, что все может повториться?
— Я бы даже никогда об этом не подумала. Я даже не помню того момента, когда Порошенко стал президентом. От него не веяло угрозой. Мы воспитаны так, что делаем себе идолов, всегда на ситуацию смотрим со всех сторон. Да, у него есть бэкграунд, но есть возможности влияния на него… Он понимал, что после такого «мяса» ему никакой ошибки не простят…
Что происходит сейчас… Я не буду это говорить. Тогда очень четко действительно чувствовалась ответственность Порошенко. Было ожидание: «Ну-ну, ошибись, сделай кривой шаг». Его же за каждую «фигню» отчитывали долго.
— Владимира Зеленского поддержало много молодежи, и не только молодежи. Какой была ваша реакция на его победу?
— Ужасное разочарование, испанский стыд, злость. Имею ощущение приближения очередного кризиса. Это все геополитика. У нас снова начинается дестабилизация государства, опять кто-то захочет нас «спасать»… Сколько в этот раз откусят Украины, непонятно, сколько людей погибнет, тоже не ясно. Мы в этом надолго…
Какова наша роль в этом всем? О’кей, будет работа, будем работать. Недавно Интернетом опять гулял мем «Что должно быть в тревожном чемоданчике». Видимо, его надо собрать. Но выглядит, что он нам не пригодится, потому что мы с Данилой снова поедем туда. Вот на кого кота оставить, вот это проблема. Все остальное — порешаем.
Беседовала Ирина Гірман
Фото из личного архива Кристины Клех
По материалам: Высокий Замок
