И все из войны на востоке вернулись живыми 
День Независимости — особый праздник для Любови Адамовны и Василия Петровича Дишків из села Ветли Любешовского района. Трепещет мамино сердце, дрожит папина душа. Потому что свою цену за утверждение независимости заплатили три их сына: Саша, Виталий и Володя. В это трудно поверить: три ребенка из одной хаты пошли свою землю защищать! И всем им Господь уберег жизни.
Первым добровольцем ушел самый молодой
При упоминании о войне на глазах Любови Адамовны сразу появляются слезы. Сколько всего пришлось пережить, передумать, переплакати. Те стрессы, постоянные переживания сильно сказались на здоровье женщины.
— Страшно подумать, а как те матери, что дождались с войны гробов… — говорит.
Как она пытается держаться, чтобы не дать волю слезам! Особенно, рассказывая о младшего сына Саши. Говорит, пошел он «в самую первую стихию»… Глаза же краснеют, выдают ту тревогу, которую предпочла бы давно стереть из своей памяти. И такое не забывается.
— Саша у нас из двойняшек, — рассказывает женщина. — Родились у нас вместе мальчик и девочка — Саша и Наташа. Как закончили школу, вместе поступили в медучилище в Яготине, потому что мечтали о медицинские профессии. Наташа — медсестра, работает в Киеве. А Саша стал фельдшером.
Закончив обучение, парень ушел в армию. А как отслужил, узнал, что в Дольской на заставе есть вакансия фельдшера. И попросился туда на работу. Так стал третьим в семье пограничником — вслед за братьями Виталием и Володей подписал контракт.
Но тут началась война.
— Нас, пограничников-медиков с Волыни, вызвали в Луцк. Сказали: «Мы никого не заставляем. Но медиков там катастрофически не хватает». Я же давал клятву Гиппократа! А еще тогда был холостяком. Как не пойти? — улыбается. — Нас никто не принуждал. Я пошел добровольцем.
Отец каждое воскресенье топтал тропу к церкви
Тогда автоматов был один на четверых, спальные мешки за свои деньги покупали, — вспоминает отец. — Но Саша говорил: «Не переживай, я вернусь». И дал Бег, возвратил его.
Отцовская молитва неслась к Господу с утра до вечера. Молил уберечь ребенка, не дать на растерзание врагам. Каждое воскресенье муж топтал тропу в храм, чтобы поставить свечку и сказать Богу «спасибо» за еще один прожитый неделю без тревожных сообщений с фронта.
— Саша с войны домой звонил, говорил, что там творится? — спрашиваю.
— Звонил, — говорит мать. — Вечером выйдет на связь. Скажет: «У меня все хорошо». И все. Я так ждала того вечера, вам не передать. Слышала не раз в трубке шум. Спрашиваю: «это у вас так стреляют?» А он: «Нет-нет, тебе показалось…» вот Такая у нас была по телефону речь…
Спящих ребят завалило бетонными плитами
— Мы стояли на пункте пропуска Мариновка, — рассказывает Александр. — Это на Донбассе, пограничная полоса с Ростовской областью. Оттуда — прямая дорога на Донецк (сейчас там так называемая ДНР). Сначала по живой силе не били. С российской стороны поднимался беспилотник, смотрел, где техника, и по ней били, — говорит. — А она даже не была обкопана. Тогда мы окопались. И 29 дней нас не могли оттуда выбить! Но почти из трех десятков единиц техники осталось только четыре, все остальное было полностью уничтожено. За это время было 9 раненых. И один был убит… Нас спасало то, что позади стояли 72-я и 79-я бригады с «танчиками» и «бэтээрами».
Но… «Начинался Иловайск», — с грустью в голосе говорит.
В памяти до сих пор стоит картина, как выходили серой зоной на Георгіївку. Рассказывает, как их наши же хотели пострелять, как майор пошел на переговоры с белым флагом… Что не миг — жизнь висела на волоске.
Страшные воспоминания имеет боец и из залога Васильевка:
— Там 80% местных поддерживало российскую сторону. Залог был напротив школы и детсада. Пришел директор, спрашивает: «А вы надолго приехали?» Мы не понимали, почему. Тогда он объяснил: «Потому что вы же с Волыни». Потом начался обстрел. Застава была двухэтажная. Валили по окнам, крыше. Не выдержало перекрытие: второй этаж падает на первый. А там спали ребята… Их позаваливало. Меня спасло то, что я как раз дежурил. Когда закончился обстрел, я сразу позвонил маме. Сказал, что не знаю, когда и как вернусь…
Но за 20 дней парень уже был дома.
Брата забрали со свадьбы
Живой! Мать бросилась обнимать сына. Целовала, ласкала — уцелел в таком аду! Думала, самое страшное позади. Тут старший сын Виталий признается: «Иду на войну». В душе все похолодело. Только один вернулся! А это второго забирают…
И вскоре мать имела еще большее потрясение. Ведь на днях была свадьба у среднего Володи. И просто во время торжеств он признался родителям, что тоже идет в АТО.
— Мне трудно было это принять, понять, — признается женщина. — Как так: троих сыновей мать — и трех на войну отдать?
Но долг позвал. Братья служили на разных комендатурах от одного пограничного отряда. Были на разных блокпостах, но чувствовали поддержку друг друга. Володя, правда, на десять дней отлучался — ему разрешили побыть дома, когда любимая жена рожала доченьку.
— Как вы этот год прожили? — спрашиваю.
— А вон как, — показывает Василий Петрович на седую голову. — Совсем побелела, бедная. Все спрашивают, чего зрение падает? А какие те глаза? Виплакані. А у нее (показывает на мать — Авт.) рука одна не делает. Все через стресс, нервы.
Дочь назвал Викторией в честь будущей победы
Возвращение сыновей с фронта родители называют величайшим счастьем. Рассказывают, как отгуляли Сашину свадьбу.
— Я пообещал маме, что как приду с войны живым-здоровым, то сразу женюсь. Потому что был немножко разгильдяем. Должен обещание выполнить, — улыбается.
А когда жена Татьяна родила дочку, сомнений, какое ребенку дать имя, не было ни у кого.
— Моя дочка — Виктория. Это наша победа! — гордо говорит.
Он уверен, что та проклятая война кончится — не иначе. Победа будет!
Фото из семейного архива Дишків и автора
По материалам: Высокий Замок
